Адрес публикации: http://www.kroupnov.ru/pubs/2004/01/15/10085/
Время публикации: 08:22, 15.01.2004
Усадьба-поместье
Непросто представить себе новую Россию, в которой не менее половины населения будет жить в собственных усадьбах. Только начинаешь пытаться настроить воображение на страну-сад из усадебно-поместных городков как тут же появляются бесконечные вопросы(1).
Каким образом организовать столько усадеб-поместий? Как обеспечить в них интенсивную и содержательную – именно городскую – жизнь? Кто будет работать в поместьях? И главный вопрос: где взять силы на столь неподъёмную задачу – привести в порядок и полностью преобразить лицо страны?
Поэтому мы хотели бы ещё раз указать на отправные “точки” предлагаемой нами программы национального развития на основе поместной урбанизации и создания новой практики градостроительства.
В силу известных обстоятельств и, прежде всего, недолговечности и вредности многоэтажных домов из панельного железобетона, износ жилищного фонда в течение ближайших лет приблизится к критическому. Поэтому нам неминуемо, независимо от наших пожеланий и фантазий, предстоит тотальное и полное обновление всего российского жилищного фонда. Достойной альтернативы подобной масштабной и уже сегодня критической сверхзадачи нет.
Вместе с тем, до сих пор жилищное строительство никак не организовано. Отдельные попытки как-то притронуться к проблеме происходят исключительно по части сертификатов, ипотеки и других экономических инструментов. Больше того, институт ипотеки рассчитывается сегодня именно на квартиры в многоэтажных домах. И это неудивительно. Отсутствуют стратегия и методология обновления жилищного строительства как такового. Поэтому сегодня и необходимо правильно их определить.
Прежде всего, нельзя допустить продолжения некритического и инерционного воспроизведения железобетонного домостроения. Зачем же строить плохой фонд? Его и так очень у нас много.
Важным отправным моментом является также и стоимость жилья. Очевидно, что только при стоимости жилья не более 150 - 250 долларов за метр возможны реалистичные целевые программы жилищного строительства, которое бы захватывало всё население и все регионы страны.
Ещё одно обстоятельство. Вынужденное обновление жилья с необходимостью будет сопровождаться полным обновлением инженерных инфраструктур, которые сегодня изношены не в меньшей, если не в большей степени, чем жильё. Было бы бездарным решением и действием в кардинально изменившихся условиях по-прежнему делать ставку на централизованные инженерно-коммунальные системы и на экономически неэффективное жильё.
Наконец, в условиях состоявшейся приватизации - в целом, вне всяких сомнений, несправедливой и неправедной, необходимо изыскать и вводить в дело новый гигантский ресурс, способный служить всему населения страны. Если этого не делать, то существующая система власти будет в той или иной форме признана несправедливой и незаконной – т.е., выражаясь юридическо-правовым языком, нелегитимной.
Особенно актуальной данная ситуация оказывается для молодёжи. Пожилые люди так или иначе готовы мириться с ухудшением качества жизни и отсутствием перспектив для себя лично. Поэтому они и могут удовлетворить своё недовольство голосованием за КПРФ. А молодёжи, которая всё яснее теперь понимает недоступность для себя в условиях “стабилизации” (прекращения первой волны приватизации, “первичного накопления капитала”) реальной собственности, отправляться в эмиграцию или в исторический аут незачем. И совсем скоро российская молодёжь поставит вопрос о собственности для себя со всей отчётливостью.
И что кроме земли могло бы сегодня стать таким ресурсом полноценной собственности для всего населения страны?
Отсюда, единственной полноценной и по необходимости единственной и безальтернативно неизбежной стратегией жилищной политики и обновления жилищного фонда является выделение для желающих семей – прежде всего молодых – значительного участка земли до нескольких гектар и одно- и двухэтажного дома на 3-4 поколения родовой семейной истории.
Как будет выглядеть такое поместье?
По разному. Совершенно невозможно и неправильно описывать сейчас конечный вид. Этим должны заняться проектировщики и правоведы по-новому организованной сферы градостроительства.
Если удастся правильно организовать дело, то поместья и дома будут самыми разными, хотя, конечно, и сложится несколько наиболее универсальных отечественных типов и несколько зарубежных моделей.
Но это вопрос федерального, регионального, местного и предпринимательского совместного творчества. Первое, что надо будет организовать – это систему проектирования и дизайна совместно с населением пространства собственной жизни.
Отсюда и будет возникать новая повседневная культура, конкретные типы и виды поместий и домов, другие необходимые обстоятельства поместной жизни, а вместе с ними, в ответ, новые заботы и возможности для социального творчества. Журнал “Моделист-Конструктор”, в котором вот уже как полвека подростки и молодёжь проходят школу проектирования и конструирования технических систем типа авиации, должен будет ввести в качестве основной темы творчества проектирование, моделирование и конструирование новых форм жизни, городов, поместий, домов, инженерно-коммунальных инфраструктур и бытовых систем, облегчающий ведение домохозяйства.
Что делать в поместье?
Жить. Растить детей и внуков. Строить родовое гнездо. Создавать пространство укрепления семьи и личностного роста. Благоустраивать территорию усадьбы-поместья.
Научиться каждому вести своё поместно-усадебное и домовое хозяйство, продумывать, вырабатывать и формулировать градостроительной сфере заказ на планировку поместного и полисного (городского, общественного) пространства, на организацию жизнеобеспечения в поместье и вокруг него – вот что может и должно стать важнейшим элементом всеобщей культуры российского населения.
Нам не грех позаимствовать значительный слой технологической культуры у США и других развитых и не всегда плохо обустроенных стран, где существуют развитые индустрии проживания или хаузинг-индустрии (housing industry).
Любопытно, что огромное место в разного рода программах хаузинг-индустрии - приобретения и строительства собственного дома и жилья – занимают именно образовательные программы, в рамках которых семьи учатся всему – от дизайна и строительства дома и отдельных его элементов до собственно домоводства – управления домом и домовым хозяйством.
Действительно, если тщательно и долго готовят и переподготавливают даже менеджеров по продажам, то почему не готовят менеджеров по ведению поместного и домового хозяйства?
И если есть центр подготовки космонавтов, то правильно организованная при поместной урбанизации сфера жизнеобеспечения и градостроительства также должна иметь в своём составе подобные системы образования и подготовки.
Также как свидетельством правильности реализации программы “Дом в России” должно стать создание изощрённо-элитарных центров управления городской жизнью в поместьях. Если есть центр управления полётами – то как же не должно быть центра управления городским развитием, жизнеобеспечением и хозяйством?
Все эти вопросы, смеем вас уверить, уважаемые читатели, являются преимущественно техническими. Принципиальные вопросы лежат совсем в другой плоскости – там, где мы храним образцы, архетипы, проекты, понимания того, какой должна быть достойная жизнь в России 21 века.
И на что она должна быть похожей. Точнее, какие фундаментальные российские традиции должна воспроизводить.
Ведь переход от тесного многоэтажного панельного строительства в привычных нам городах к двухэтажной городской России является очевидным возвращением к нашим традициям и вековым исканиям. Важно только правильно нащупать и определить эти традиции.
Наш ответ таков.
Как сруб является основой тысячелетней деревянной избяной Руси, так и усадьба – основой оригинального исторического расселения русских.
Россия является обладательницей уникального многовекового опыта рафинированной усадебно-поместной жизни и создала на ее материале великую, на уровне русской литературы, усадебную культуру XIX века.
О стержневой роли усадебного типа расселения для российского сознания красноречиво говорит известное “усадебное” стихотворение Владимира Набокова, которое он написал через пять лет после того, как покинул Россию и навсегда:
Глаза прикрою - и мгновенно,
весь легкий, звонкий весь, стою
опять в гостиной незабвенной,
в усадьбе, у себя, в раю.
И вот из зеркала косого
под лепетанье хрусталей
глядят фарфоровые совы -
пенаты юности моей.
И вот, над полками, гортензий
легчайшая голубизна,
и солнца луч, как Божий вензель,
на венском стуле, у окна.
По потолку гудит досада
двух заплутавшихся шмелей,
и веет свежестью из сада,
из глубины густых аллей,
неизъяснимой веет смесью
еловой, липовой, грибной:
там, по сырому пестролесью,
- свист, щебетанье, гам цветной!
А дальше - сон речных извилин
и сенокоса тонкий мед.
Стой, стой, виденье! Но бессилен
мой детский возглас. Жизнь идет,
с размаху небеса ломая,
идет... ах, если бы навек
остаться так, не разжимая
росистых и блаженных век!
Представить архетипический смысл усадьбы-поместья для русской культуры позволяет содержательная статья исследователя истории архитектуры М.В. Нащокиной “Неоклассические усадьбы Москвы”2).
Мы считаем необходимым представить обширные цитаты из этого показа роли и значения усадьбы для нас.
“Как известно, - пишет М.В. Нащокина, - Москва с глубокой древности состояла из усадеб. Так называлась мельчайшая ячейка городского организма, сочетавшая жилые и хозяйственные постройки, сад и огород, позволявшие такому “огражденному” от окружающей среды образованию существовать достаточно обособленно. Впрочем, этимология слова “усадьба” не включает каких-либо структурных особенностей владения, происходя от слова “усаживаться”.
Другими словами, усадьба — место, где человек решил осесть, зажить домом, пустить корни. Для русского средневековья, когда разница между жилыми дворами в городе и на селе была весьма условна, слово употреблялось без соответствующего разграничения. Таким образом, исторически усадьбой являлся любой московский частно-владельческий участок”.
Исследователь неоднократно подчёркивает, что усадебный характер застройки составляет “патриархальную бытовую особенность” Москвы, является “основой традиции московского уклада жизни вплоть до середины XIX в.”. Более того, описывая появление в XIX веке загородных усадеб и соответствующего понятия, М.В. Нащокина указывает на очевидное “типологическое сходство городской и сельской усадьбы”.
“Эрозия московской усадебной застройки явственно обозначилась лишь в середине и второй половине XIX столетия, когда основным типом городского жилья стал многоквартирный доходный дом. Дорогой или дешевый, красиво украшенный или лапидарный, он не имел ни сада, ни огорода, ни какого-либо зачатка хозяйства, а главное, был лишен прочных связей живущих в нем с местом. Процесс замены городских усадеб многоэтажными домами протекал в Москве постепенно, и две модели жизненного уклада — традиционная усадебная и новая "квартирная" (западноевропейского типа) долгое время и после Великой реформы 1861 г. находились в зримом, эмоционально ощущаемом противопоставлении. Как вспоминала М.Сабашникова, в конце 1880-х г. в Москве “в состоятельных семьях сохранялись ешё традиции многочисленной “дворни”, характерные для усадебного хозяйства”.
С начала прошлого века, как показывает М.В. Нащокина, на смену усадьбам одновременно с многоквартирными “западными” домами пришли особняки.
“Как и скромным старинным домикам, отмеченным теплом семейного очага и неповторимостью отдельной человеческой судьбы, новым “ампирным” постройкам были свойственны качества уютной интимности, традиционного масштаба, органичного слияния с объемно-пространственными особенностями исторически сложившейся среды Москвы. Другими словами, их специфика и типологическая принадлежность определялись притяжением к миру усадебных образов, состояла, если так можно выразиться, в “усадебном целеполагании”.
“Впрочем, неверно было бы утверждать, что в этот период усадьба возрождалась только как традиционная планировочная единица или оригинальное стилевое явление. Пожалуй, тогда она впервые была осмыслена как сложная синтетическая целостность, вобравшая в себя особенности национального мировоззрения и уклада жизни, очарование русского пейзажа и разнообразие искусств и ремесел, посредством которых образовывался ее трепетный рукотворный мир вещей, пронизанный домашним творчеством.
Думается, именно благодаря своей необычайной духовной наполненности, русская усадьба и заняла важное место в неоклассической иерархии образов. Время, напряженно искавшее и осмыслявшее национальные духовные истоки, отрефлектировало ее как своеобразную колыбель “золотого века” русской культуры. Вдруг со всей очевидностью было понято, что великая русская литература первой половины XIX в. родилась в усадьбе, среди бескрайних полей и лесов, в неге вольной, не слишком обремененной хозяйственными заботами усадебной жизни. Творчество, капризно нуждающееся в уединении и сосредоточенности, в отдыхе и веселье, в дружеском застолье и интимном разговоре с Небом, в труде и блаженном ничегонеделанье, нашло там надежное и светлое пристанище”.
И исследователь описывает “процесс своеобразной “сакрализации” усадьбы в русской культуре начала XX века, показывает, что “эстетическая приверженность идеализированной “онегино-ларинской” России (не крепостнической, а родной, домашней, опоэтизированной творчеством) составила важнейшую мировоззренческую основу короткого предвоенного “усадебного Ренессанса”.
“Неразрывная связь культуры “пушкинского времени” (это словосочетание тоже сложилось в те годы) с усадьбой возбудила живой интерес к усадебным памятникам этого времени. “Я большой любитель старины, в особенности, пушкинского времени...”, — писал о себе художник С.Ю. Жуковский, сетовавший на малочисленность “истинно культурных и тонких людей, умеющих ценить эту святыню, не превращающих их (памятники того времени) в фабрики, а парки, где гулял Евгений Онегин — во дрова”. Сходные метафоры применял Владимир Милашевский, описывая Холомки: “Онегино-ларинский пейзаж! Мягкий по своим негромким, но ласкающим формам”. Иван Жолтовский, построивший в подмосковной Удельной дачу Л. Тамбурер в стиле провинциального деревянного ампира, по свидетельству очевидцев, впоследствии не раз интересовался: “Как там мой “ларинский” дом?”.
Чрезвычайно важно, что, как подытоживает М.В. Нащокина, расцвет усадебной проблематики и художественных устремлений к воспроизведению наиболее выдающихся усадебных форм в начале прошлого века, как особое культурное явление “было устремлено в будущее. Его содержанием была не только отмеченная историко-культурная канонизация старинных усадеб, не только попытки их сохранить и вдохнуть в них жизнь, но и стремление, в полном смысле этого слова, возродить усадебное строительство, приспособив его к новой реальности. Как известно, период конца 1900-1910-х гг. был отмечен всплеском строительства усадеб в разных губерниях России, заказчиками которых, в основном, выступила крупная буржуазия. В некоторых из них были сделаны попытки наладить сельскохозяйственное производство с помощью наемных рабочих, порой весьма успешные…”(3).
В те же начальные годы прошлого века Иван Бунин в повести “Русь града взыскующая” вывел для всех нас такую картину-завет:
“Деревня, усадьба, предвечернее летнее время.
В открытые окна нарядно и мирно глядит зелень деревьев.
Тишина, щебет птиц, в саду,
И вдруг чей-то трагический, гремящий бас:
- Аз есмь Русь, града и дома взыскующая”.
Поистине те попытки возрождения усадебного строительства и самой усадебной жизни в начале XX века носили провиденциальный характер.
И нам сегодня жизненно необходимо эти попытки и устремления вспомнить, восстановить, подхватить и необычайно развить - творчески-содержательно ответить на вот уже как век, по меньшей мере, взыскущей града и дома Руси.
Мы действительно должны в ближайшие десятилетия соединить пушкинский “Золотой Век” с его “онегино-ларинскими” усадьбами и королёвско-гагаринское советское возвышение с его поразительными техносферными и инфраструктурными победами.
Иного попросту не дано.
Если мы окажемся не в состоянии сделать это, то будем иметь вместо усадеб землянки, а элементами техносферы – примусы и буржуйки.
________________________________
1Подробнее о поместно-усадебной урбанизации см. цикл статей по градостроительному развитию страны А. Кривова и Ю.Крупнова “Что мы настроили, как мы строимся и как надо строиться” (www.kroupnov.ru/5/77_1.shtml), “Выбытие” (http://www.kroupnov.ru/5/78_1.shtml), а также: “Страна-сад” “Поместная урбанизация”, “Странообразующая отрасль”, “Космический прорыв на Земле”, “Дом”, “Градостроительные тупики”, “Вся власть - помещикам!”, “Полис”, “Импотека”, “Деревянная Россия” и др. по проблемам градостроительства, которые опубликованы на www.kroupnov.ru/5/main.shtml
2Нащокина М.В. Неоклассические усадьбы Москвы. – в “Русская усадьба. Сборник общества изучения русской усадьбы” - вып. 3(19)/Иванова Л.В., Е.Г.Никулина, З.К.Покровская, и др. Науч. ред. и сост. Л.В. Иванова.- М., Общество изучения русской усадьбы, 1997.- 391 с.; с илл.- с. 67. Работа представлена на ресурсе www.archi.ru
3Нащокина М.В. Неоклассические усадьбы Москвы. – в “Русская усадьба. Сборник общества изучения русской усадьбы” - вып. 3 (19)/Иванова Л.В., Е.Г. Никулина, З.К. Покровская, и др. Науч. ред. и сост. Л.В. Иванова.- М., Общество изучения русской усадьбы, 1997.- 391 с.; с илл.- с. 67. Работа представлена на ресурсе www.archi.ru
В усадьбе, у себя, в раю…
Владимир Набоков
Владимир Набоков
Каким образом организовать столько усадеб-поместий? Как обеспечить в них интенсивную и содержательную – именно городскую – жизнь? Кто будет работать в поместьях? И главный вопрос: где взять силы на столь неподъёмную задачу – привести в порядок и полностью преобразить лицо страны?
Поэтому мы хотели бы ещё раз указать на отправные “точки” предлагаемой нами программы национального развития на основе поместной урбанизации и создания новой практики градостроительства.
В силу известных обстоятельств и, прежде всего, недолговечности и вредности многоэтажных домов из панельного железобетона, износ жилищного фонда в течение ближайших лет приблизится к критическому. Поэтому нам неминуемо, независимо от наших пожеланий и фантазий, предстоит тотальное и полное обновление всего российского жилищного фонда. Достойной альтернативы подобной масштабной и уже сегодня критической сверхзадачи нет.
Вместе с тем, до сих пор жилищное строительство никак не организовано. Отдельные попытки как-то притронуться к проблеме происходят исключительно по части сертификатов, ипотеки и других экономических инструментов. Больше того, институт ипотеки рассчитывается сегодня именно на квартиры в многоэтажных домах. И это неудивительно. Отсутствуют стратегия и методология обновления жилищного строительства как такового. Поэтому сегодня и необходимо правильно их определить.
Прежде всего, нельзя допустить продолжения некритического и инерционного воспроизведения железобетонного домостроения. Зачем же строить плохой фонд? Его и так очень у нас много.
Важным отправным моментом является также и стоимость жилья. Очевидно, что только при стоимости жилья не более 150 - 250 долларов за метр возможны реалистичные целевые программы жилищного строительства, которое бы захватывало всё население и все регионы страны.
Ещё одно обстоятельство. Вынужденное обновление жилья с необходимостью будет сопровождаться полным обновлением инженерных инфраструктур, которые сегодня изношены не в меньшей, если не в большей степени, чем жильё. Было бы бездарным решением и действием в кардинально изменившихся условиях по-прежнему делать ставку на централизованные инженерно-коммунальные системы и на экономически неэффективное жильё.
Наконец, в условиях состоявшейся приватизации - в целом, вне всяких сомнений, несправедливой и неправедной, необходимо изыскать и вводить в дело новый гигантский ресурс, способный служить всему населения страны. Если этого не делать, то существующая система власти будет в той или иной форме признана несправедливой и незаконной – т.е., выражаясь юридическо-правовым языком, нелегитимной.
Особенно актуальной данная ситуация оказывается для молодёжи. Пожилые люди так или иначе готовы мириться с ухудшением качества жизни и отсутствием перспектив для себя лично. Поэтому они и могут удовлетворить своё недовольство голосованием за КПРФ. А молодёжи, которая всё яснее теперь понимает недоступность для себя в условиях “стабилизации” (прекращения первой волны приватизации, “первичного накопления капитала”) реальной собственности, отправляться в эмиграцию или в исторический аут незачем. И совсем скоро российская молодёжь поставит вопрос о собственности для себя со всей отчётливостью.
И что кроме земли могло бы сегодня стать таким ресурсом полноценной собственности для всего населения страны?
Отсюда, единственной полноценной и по необходимости единственной и безальтернативно неизбежной стратегией жилищной политики и обновления жилищного фонда является выделение для желающих семей – прежде всего молодых – значительного участка земли до нескольких гектар и одно- и двухэтажного дома на 3-4 поколения родовой семейной истории.
Как будет выглядеть такое поместье?
По разному. Совершенно невозможно и неправильно описывать сейчас конечный вид. Этим должны заняться проектировщики и правоведы по-новому организованной сферы градостроительства.
Если удастся правильно организовать дело, то поместья и дома будут самыми разными, хотя, конечно, и сложится несколько наиболее универсальных отечественных типов и несколько зарубежных моделей.
Но это вопрос федерального, регионального, местного и предпринимательского совместного творчества. Первое, что надо будет организовать – это систему проектирования и дизайна совместно с населением пространства собственной жизни.
Отсюда и будет возникать новая повседневная культура, конкретные типы и виды поместий и домов, другие необходимые обстоятельства поместной жизни, а вместе с ними, в ответ, новые заботы и возможности для социального творчества. Журнал “Моделист-Конструктор”, в котором вот уже как полвека подростки и молодёжь проходят школу проектирования и конструирования технических систем типа авиации, должен будет ввести в качестве основной темы творчества проектирование, моделирование и конструирование новых форм жизни, городов, поместий, домов, инженерно-коммунальных инфраструктур и бытовых систем, облегчающий ведение домохозяйства.
Что делать в поместье?
Жить. Растить детей и внуков. Строить родовое гнездо. Создавать пространство укрепления семьи и личностного роста. Благоустраивать территорию усадьбы-поместья.
Научиться каждому вести своё поместно-усадебное и домовое хозяйство, продумывать, вырабатывать и формулировать градостроительной сфере заказ на планировку поместного и полисного (городского, общественного) пространства, на организацию жизнеобеспечения в поместье и вокруг него – вот что может и должно стать важнейшим элементом всеобщей культуры российского населения.
Нам не грех позаимствовать значительный слой технологической культуры у США и других развитых и не всегда плохо обустроенных стран, где существуют развитые индустрии проживания или хаузинг-индустрии (housing industry).
Любопытно, что огромное место в разного рода программах хаузинг-индустрии - приобретения и строительства собственного дома и жилья – занимают именно образовательные программы, в рамках которых семьи учатся всему – от дизайна и строительства дома и отдельных его элементов до собственно домоводства – управления домом и домовым хозяйством.
Действительно, если тщательно и долго готовят и переподготавливают даже менеджеров по продажам, то почему не готовят менеджеров по ведению поместного и домового хозяйства?
И если есть центр подготовки космонавтов, то правильно организованная при поместной урбанизации сфера жизнеобеспечения и градостроительства также должна иметь в своём составе подобные системы образования и подготовки.
Также как свидетельством правильности реализации программы “Дом в России” должно стать создание изощрённо-элитарных центров управления городской жизнью в поместьях. Если есть центр управления полётами – то как же не должно быть центра управления городским развитием, жизнеобеспечением и хозяйством?
Все эти вопросы, смеем вас уверить, уважаемые читатели, являются преимущественно техническими. Принципиальные вопросы лежат совсем в другой плоскости – там, где мы храним образцы, архетипы, проекты, понимания того, какой должна быть достойная жизнь в России 21 века.
И на что она должна быть похожей. Точнее, какие фундаментальные российские традиции должна воспроизводить.
Ведь переход от тесного многоэтажного панельного строительства в привычных нам городах к двухэтажной городской России является очевидным возвращением к нашим традициям и вековым исканиям. Важно только правильно нащупать и определить эти традиции.
Наш ответ таков.
Как сруб является основой тысячелетней деревянной избяной Руси, так и усадьба – основой оригинального исторического расселения русских.
Россия является обладательницей уникального многовекового опыта рафинированной усадебно-поместной жизни и создала на ее материале великую, на уровне русской литературы, усадебную культуру XIX века.
О стержневой роли усадебного типа расселения для российского сознания красноречиво говорит известное “усадебное” стихотворение Владимира Набокова, которое он написал через пять лет после того, как покинул Россию и навсегда:
Глаза прикрою - и мгновенно,
весь легкий, звонкий весь, стою
опять в гостиной незабвенной,
в усадьбе, у себя, в раю.
И вот из зеркала косого
под лепетанье хрусталей
глядят фарфоровые совы -
пенаты юности моей.
И вот, над полками, гортензий
легчайшая голубизна,
и солнца луч, как Божий вензель,
на венском стуле, у окна.
По потолку гудит досада
двух заплутавшихся шмелей,
и веет свежестью из сада,
из глубины густых аллей,
неизъяснимой веет смесью
еловой, липовой, грибной:
там, по сырому пестролесью,
- свист, щебетанье, гам цветной!
А дальше - сон речных извилин
и сенокоса тонкий мед.
Стой, стой, виденье! Но бессилен
мой детский возглас. Жизнь идет,
с размаху небеса ломая,
идет... ах, если бы навек
остаться так, не разжимая
росистых и блаженных век!
Представить архетипический смысл усадьбы-поместья для русской культуры позволяет содержательная статья исследователя истории архитектуры М.В. Нащокиной “Неоклассические усадьбы Москвы”2).
Мы считаем необходимым представить обширные цитаты из этого показа роли и значения усадьбы для нас.
“Как известно, - пишет М.В. Нащокина, - Москва с глубокой древности состояла из усадеб. Так называлась мельчайшая ячейка городского организма, сочетавшая жилые и хозяйственные постройки, сад и огород, позволявшие такому “огражденному” от окружающей среды образованию существовать достаточно обособленно. Впрочем, этимология слова “усадьба” не включает каких-либо структурных особенностей владения, происходя от слова “усаживаться”.
Другими словами, усадьба — место, где человек решил осесть, зажить домом, пустить корни. Для русского средневековья, когда разница между жилыми дворами в городе и на селе была весьма условна, слово употреблялось без соответствующего разграничения. Таким образом, исторически усадьбой являлся любой московский частно-владельческий участок”.
Исследователь неоднократно подчёркивает, что усадебный характер застройки составляет “патриархальную бытовую особенность” Москвы, является “основой традиции московского уклада жизни вплоть до середины XIX в.”. Более того, описывая появление в XIX веке загородных усадеб и соответствующего понятия, М.В. Нащокина указывает на очевидное “типологическое сходство городской и сельской усадьбы”.
“Эрозия московской усадебной застройки явственно обозначилась лишь в середине и второй половине XIX столетия, когда основным типом городского жилья стал многоквартирный доходный дом. Дорогой или дешевый, красиво украшенный или лапидарный, он не имел ни сада, ни огорода, ни какого-либо зачатка хозяйства, а главное, был лишен прочных связей живущих в нем с местом. Процесс замены городских усадеб многоэтажными домами протекал в Москве постепенно, и две модели жизненного уклада — традиционная усадебная и новая "квартирная" (западноевропейского типа) долгое время и после Великой реформы 1861 г. находились в зримом, эмоционально ощущаемом противопоставлении. Как вспоминала М.Сабашникова, в конце 1880-х г. в Москве “в состоятельных семьях сохранялись ешё традиции многочисленной “дворни”, характерные для усадебного хозяйства”.
С начала прошлого века, как показывает М.В. Нащокина, на смену усадьбам одновременно с многоквартирными “западными” домами пришли особняки.
“Как и скромным старинным домикам, отмеченным теплом семейного очага и неповторимостью отдельной человеческой судьбы, новым “ампирным” постройкам были свойственны качества уютной интимности, традиционного масштаба, органичного слияния с объемно-пространственными особенностями исторически сложившейся среды Москвы. Другими словами, их специфика и типологическая принадлежность определялись притяжением к миру усадебных образов, состояла, если так можно выразиться, в “усадебном целеполагании”.
“Впрочем, неверно было бы утверждать, что в этот период усадьба возрождалась только как традиционная планировочная единица или оригинальное стилевое явление. Пожалуй, тогда она впервые была осмыслена как сложная синтетическая целостность, вобравшая в себя особенности национального мировоззрения и уклада жизни, очарование русского пейзажа и разнообразие искусств и ремесел, посредством которых образовывался ее трепетный рукотворный мир вещей, пронизанный домашним творчеством.
Думается, именно благодаря своей необычайной духовной наполненности, русская усадьба и заняла важное место в неоклассической иерархии образов. Время, напряженно искавшее и осмыслявшее национальные духовные истоки, отрефлектировало ее как своеобразную колыбель “золотого века” русской культуры. Вдруг со всей очевидностью было понято, что великая русская литература первой половины XIX в. родилась в усадьбе, среди бескрайних полей и лесов, в неге вольной, не слишком обремененной хозяйственными заботами усадебной жизни. Творчество, капризно нуждающееся в уединении и сосредоточенности, в отдыхе и веселье, в дружеском застолье и интимном разговоре с Небом, в труде и блаженном ничегонеделанье, нашло там надежное и светлое пристанище”.
И исследователь описывает “процесс своеобразной “сакрализации” усадьбы в русской культуре начала XX века, показывает, что “эстетическая приверженность идеализированной “онегино-ларинской” России (не крепостнической, а родной, домашней, опоэтизированной творчеством) составила важнейшую мировоззренческую основу короткого предвоенного “усадебного Ренессанса”.
“Неразрывная связь культуры “пушкинского времени” (это словосочетание тоже сложилось в те годы) с усадьбой возбудила живой интерес к усадебным памятникам этого времени. “Я большой любитель старины, в особенности, пушкинского времени...”, — писал о себе художник С.Ю. Жуковский, сетовавший на малочисленность “истинно культурных и тонких людей, умеющих ценить эту святыню, не превращающих их (памятники того времени) в фабрики, а парки, где гулял Евгений Онегин — во дрова”. Сходные метафоры применял Владимир Милашевский, описывая Холомки: “Онегино-ларинский пейзаж! Мягкий по своим негромким, но ласкающим формам”. Иван Жолтовский, построивший в подмосковной Удельной дачу Л. Тамбурер в стиле провинциального деревянного ампира, по свидетельству очевидцев, впоследствии не раз интересовался: “Как там мой “ларинский” дом?”.
Чрезвычайно важно, что, как подытоживает М.В. Нащокина, расцвет усадебной проблематики и художественных устремлений к воспроизведению наиболее выдающихся усадебных форм в начале прошлого века, как особое культурное явление “было устремлено в будущее. Его содержанием была не только отмеченная историко-культурная канонизация старинных усадеб, не только попытки их сохранить и вдохнуть в них жизнь, но и стремление, в полном смысле этого слова, возродить усадебное строительство, приспособив его к новой реальности. Как известно, период конца 1900-1910-х гг. был отмечен всплеском строительства усадеб в разных губерниях России, заказчиками которых, в основном, выступила крупная буржуазия. В некоторых из них были сделаны попытки наладить сельскохозяйственное производство с помощью наемных рабочих, порой весьма успешные…”(3).
В те же начальные годы прошлого века Иван Бунин в повести “Русь града взыскующая” вывел для всех нас такую картину-завет:
“Деревня, усадьба, предвечернее летнее время.
В открытые окна нарядно и мирно глядит зелень деревьев.
Тишина, щебет птиц, в саду,
И вдруг чей-то трагический, гремящий бас:
- Аз есмь Русь, града и дома взыскующая”.
Поистине те попытки возрождения усадебного строительства и самой усадебной жизни в начале XX века носили провиденциальный характер.
И нам сегодня жизненно необходимо эти попытки и устремления вспомнить, восстановить, подхватить и необычайно развить - творчески-содержательно ответить на вот уже как век, по меньшей мере, взыскущей града и дома Руси.
Мы действительно должны в ближайшие десятилетия соединить пушкинский “Золотой Век” с его “онегино-ларинскими” усадьбами и королёвско-гагаринское советское возвышение с его поразительными техносферными и инфраструктурными победами.
Иного попросту не дано.
Если мы окажемся не в состоянии сделать это, то будем иметь вместо усадеб землянки, а элементами техносферы – примусы и буржуйки.
________________________________
1Подробнее о поместно-усадебной урбанизации см. цикл статей по градостроительному развитию страны А. Кривова и Ю.Крупнова “Что мы настроили, как мы строимся и как надо строиться” (www.kroupnov.ru/5/77_1.shtml), “Выбытие” (http://www.kroupnov.ru/5/78_1.shtml), а также: “Страна-сад” “Поместная урбанизация”, “Странообразующая отрасль”, “Космический прорыв на Земле”, “Дом”, “Градостроительные тупики”, “Вся власть - помещикам!”, “Полис”, “Импотека”, “Деревянная Россия” и др. по проблемам градостроительства, которые опубликованы на www.kroupnov.ru/5/main.shtml
2Нащокина М.В. Неоклассические усадьбы Москвы. – в “Русская усадьба. Сборник общества изучения русской усадьбы” - вып. 3(19)/Иванова Л.В., Е.Г.Никулина, З.К.Покровская, и др. Науч. ред. и сост. Л.В. Иванова.- М., Общество изучения русской усадьбы, 1997.- 391 с.; с илл.- с. 67. Работа представлена на ресурсе www.archi.ru
3Нащокина М.В. Неоклассические усадьбы Москвы. – в “Русская усадьба. Сборник общества изучения русской усадьбы” - вып. 3 (19)/Иванова Л.В., Е.Г. Никулина, З.К. Покровская, и др. Науч. ред. и сост. Л.В. Иванова.- М., Общество изучения русской усадьбы, 1997.- 391 с.; с илл.- с. 67. Работа представлена на ресурсе www.archi.ru
| www.kroupnov.ru | 08:22, 15.01.2004 | Источник: Юрий Крупнов |